Изгнание владыки. Роман. Рассказы - Страница 184

184

— Простите, — сказал высокий седой человек, — я не совсем понимаю, что вы хотите сказать… Я художник Глебов, может быть, вам пришлось слышать эту фамилию?…

— Как же, как же, — перебил его человек в кресле, — ну как не слышать! Я часто наслаждаюсь вашими чудесными произведениями. Очень рад лично познакомиться с вами — лично, а не только через телевизоры… Моя фамилия Фирмен, я фотоэлектрик, директор Центрального гелиоинститута в Ташкенте…

— А, это прекрасно! — вмешался большеголовый молодой человек. — Тогда именно вы сможете объяснить нам свердловскую метаморфозу.

— Очень охотно! До Владивостока еще времени хватит. Как вам известно, последние лет двадцать в большинстве городов нашей страны все крыши зданий — жилых домов, производственных установок — были превращены в фотоэлектрические станции, перерабатывающие солнечный свет в электрическую энергию…

— Еще раз простите, но я должен прервать вас… Мои семьдесят лет объяснят вам мое невежество. К сожалению, в мои юношеские годы, годы моего учения, еще не было того политехницизма, который привит и действует уже сорок — пятьдесят лет. Поэтому я был бы очень вам благодарен, если бы вы, хоть кратко, объяснили мне, в чем сущность этого фотоэлектрического процесса.

— Пожалуйста, это нетрудно сделать в двух словах. Фотоэлемент дает возможность преобразовать лучистую, световую солнечную энергию непосредственно в электрическую. В самом простом виде твердый фотоэлемент представляет собой либо медную пластинку, покрытую слоем закиси меди, либо железный лист, покрытый слоем селена. Закись меди или селен, в свою очередь, покрыты тонким полупрозрачным или сетчатым слоем металла. Свет через этот верхний электрод срывает и гонит поток электронов из закиси меди или селена в металл. При этом возникает электродвижущая сила, а в замкнутой цепи — электрический ток.

Это явление было известно очень давно. Однако коэффициент полезного действия фотоэлемента был ничтожно мал — миллионные или, в лучшем случае, тысячные доли процента падающей на фотоэлемент солнечной энергии. Вследствие этого практическое использование солнечной энергии при помощи фотоэлементов казалось тогда совершенно невозможным.

Однако этим явлением, не вышедшим в то время еще из кабинетов ученых-физиков, заинтересовалась техника. Под ее напором, а также благодаря открытию купр-оксидных (меднозакисных) элементов, совершенствование фотоэлементов пошло гигантскими шагами. Уже в начале тысяча девятьсот тридцатого года фотоэлементы улавливали одну сотую процента солнечной энергии.

— Ого! Какое завоевание! Какой успех! — иронически промолвил молодой человек.

— Вы иронизируете над этим, — заметил Фирмен, — однако этот шаг, этот первый шаг я считаю самым важным, интересным и огромным. Вы не должны забывать, что самое трудное — это найти путь, практический способ материального воплощения нового принципа, как бы ни было еще ничтожно мало это материальное воплощение. Дальше уже, как говорится, дело техники, конечно, в наш век, век гигантского, всестороннего развития техники.

— Как же повела себя техника в данном случае? — засмеялся Глебов.

— Смею вас уверить — отлично! Летом того же тысяча девятьсот тридцатого года фотоэлементы улавливали и превращали в электроэнергию вместо одной сотой процента одну десятую процента той солнечной энергии, которая падала на фотоэлемент.

В мае тысяча девятьсот тридцать первого года академик Иоффе докладывал Всесоюзному совещанию по составлению плана электрификации, что имеются уже различные фотоэлементы, очень простые по конструкции, с коэффициентом использования солнечной энергии до двух процентов.

Уже тогда фотоэлемент площадью всего лишь в сорок девять квадратных сантиметров под действием солнечного света полной яркости давал электрический ток, способный приводить в действие небольшой электромотор.

Позднейшие опыты в лабораторных условиях с некоторыми фотохимическими реакциями открывали возможность использования солнечной энергии до восьмидесяти процентов. И здесь страстным пропагандистом выступил все тот же академик и физик Иоффе. Он уже тогда доказывал, что даже при современном ему знании фотоэлектрического процесса и при коэффициенте использования солнечной энергии только лишь в три процента раскрываются огромные перспективы. Он, например, пропагандировал идею покрытия крыш домов закисью меди — красной, очень дешевой.

— О да! — со смехом перебил рассказчика Глебов. — Эту кампанию я отлично помню. Тогда — это было примерно в тысяча девятьсот пятидесятом году — большинство крыш в городах были покрыты прекрасными густыми скверами, цветниками, газонами… Вот как сейчас в Свердловске… Впрочем, нет, — добавил он, всматриваясь в экран телевизора, — тогда они были ярче и гуще. Кампания Иоффе угрожала лишить нас одного из лучших украшений наших городов — зеленых крыш…

— В Свердловске эти газоны и скверы еще очень молоды, — сказал Фирмен, — но при современной агротехнике они так быстро и так буйно разрастаются, что еще через год вы их не узнаете.

Глебов встал с кресла и подошел к стене у двери, выходящей в центральную шахту.

На стене висела карта легких закусок, сластей, напитков. Рядом со списком, против каждого названия, в стену были вделаны разноцветные кнопки.

— Я для вас возьму мичуринские бананы, — сказал он, обращаясь к Фирмену и другим собеседникам, — а себе — древнее мороженое. Я обожаю его с детства…

184